Автор: Арнольд Даллимор

Предисловие

Надо ли писать еще одну биографию Сперджена? Разве о нем уже не сказано все, что только можно было сказать, и притом сотню раз? Подобные вопросы не раз вставали предо мной, когда я писал книгу о жизни Сперджена.
Дело в том, что хотя о Сперджене много говорят в наши дни в христианских кругах, все же лишь немногие вполне понимают, каким он был, как личность и в чем состоит секрет успеха его служения. Доктор Вильбур Смит писал в 1955 году: "Я постарался прочесть еще раз большую часть автобиографий и биографий Ч.Х.Сперджена, в результате чего пришел к твердому убеждению, что христианская церковь до сих пор не имеет такого жизнеописания, которое отвечало бы всем желаемым требованиям и во всей полноте раскрыло бы нам характер этого великого проповедника благодати Божьей".
Причина такой ситуации вполне очевидна. После смерти Сперджена в 1892 году, примерно в течение последующих двух лет, новые его биографии выходили в свет почти каждый месяц. Конечно же, в ту пору все еще царил дух глубокой скорби об его уходе, и память о нем хранилась с глубочайшим почтением. Поэтому ранние биографии Сперджена мало что выражали кроме именно такого почтения. Некоторые стороны его жизни, — например, его богословские способности или методы приведения душ ко Христу, — почти полностью упускались из виду. Точно так же не был достаточно ясно описан и его крепкий, непреклонный характер, и его личность в целом изображена слабее, чем в действительности представлял из себя Сперджен.
В какой-то мере эти пробелы были восполнены когда Г.Холден выпустил в свет в 1894 году шеститомный труд под названием "Жизнь и труды Чарльза Хаддона Сперджена", а также когда его жена, бывшая заодно и его секретарем, начала публиковать "Автобиографию Сперджена". Однако оба эти труда оказались слишком громоздкими, и не получили широкого распространения, хотя в них и содержится масса полезной информации. Они не были написаны в форме живого рассказа, благодаря чему Сперджен мог бы перед читателями живой личностью. Более того, многие биографии Сперджена достаточно поверхностны, и не раскрывают глубину сущности Сперджена, как личности.
Из-за этого многие в наши дни думают о нем, просто как о высокоодаренном ораторе, заставлявшем своих слушателей смеяться и плакать, для которого стоять за кафедрой было необыкновенно приятным времяпровождением. И поскольку его пламенная ревность и твердые богословские убеждения мало известны, многие полагают, что он похож на некоего среднего проповедника наших дней. А некоторые даже считают, что Сперджен был своего рода "дедушкой" популярных в двадцатом веке евангелизационных кампаний.
Я убежден, что эта книга, по крайней мере, хотя бы немного, обеспечивает более полное описание жизни и личности великого проповедника. В частности, мне пришлось вывести на свет некоторые стороны его жизни, о которых долгое время не говорилось подробно. Так, например, читатель получит более определенное представление о его богословских взглядах и методах проповеди. Я попытался также понять и описать некоторые стороны духовной жизни Сперджена, — его молитву, его страдания и депрессию, его слабые и сильные стороны, его победы, его юмор, его радости, а также замечательные черты его характера.
Нам предстоит раскрыть образ великого мужа Божьего, одного из величайших проповедников в христианской истории. Должен признаться, что мне пришлось встретиться с немалыми трудностями, описывая столь выдающуюся личность. И все же мои труди будут успешными уже в том случае, если многие мои читатели лучше познакомятся с ним и получат наставление и вдохновение благодаря яркому примеру его жизни.

Искренняя благодарность
Я выражаю сердечную благодарность за помощь в работе следующим друзьям:
— Пастору Лерою Коул из Оттсвиля, штат Мичиган, предоставившему в мое распоряжение свою огромную библиотеку с трудами о Сперджене. Я воспользовался более чем сорока томами из его библиотеки, большей частью биографиями Сперджена, и должен сказать, что без книг из библиотеки Коула я не рискнул бы издать эту книгу.
— Бобу Россу, сотруднику издательства Пилигрим Пресс из Пасадены, штат Техас. Он подарил мне несколько книг о Сперджене, напечатанных этим издательством. Особенно полезными оказались книги автора Эрика Хейдена.
— Доктору Питеру Мастерсу, пастору Метрополитен Табернакл. Доктор Мастерс предоставил мне возможность воспользоваться книгой записей Метрополитен Табернакл, где ведутся записи еще с времен Сперджена. Кроме того, в личной беседе он ознакомил меня с некоторыми важными деталями жизни Сперджена.
— Пастору Джеральду Примму из Гринсборо, штат Северная Каролина, за ценные советы и фотокопии работ Сперджена.
— Филиппу Борре и Кейт Лозон из Виндзора, штат Онтарио, которые любезно предоставили мне разные тома проповедей Сперджена, а также издававшийся им журнал The Sword and the Trowel.

Условия жизни в Англии во времена Сперджена
Сперджен родился в 1834 и умер в 1892 году. Обстоятельства жизни того времени в некоторых отношениях отличались от нашей современности, и беглый их обзор поможет нам лучше понять его жизнь.
Это были годы правления королевы Виктории. Она оказывала сильное влияние на парламент и на повседневную жизнь в утверждении пуританских моральных принципов. Во времена ее правления Британия еще шире распространила свои имперские владения, и в экономике страны наблюдался заметный рост.
В Лондоне было так много лошадей, карет и телег, что движение по улицам без всяких дорожных правил часто приводило к заторам. Заметно расширилась и сфера железнодорожного сообщения, но хотя Англия и была ведущей страной в этом отношении, все же поезда ходили медленно и поездка в грязных от копоти вагонах была для пассажиров довольно неудобной.
Туалеты с проточной водой в то время могли позволить себе только богачи и кое-кто из среднего класса, среди бедных слоев общества таких туалетов вообще не существовало. Дома отапливались тогда, в основном, углем, освещение же обеспечивалось с помощью керосиновых или газовых ламп, хотя самые бедные все еще пользовались свечами.
В период жизни Сперджена заметно продвинулась вперед медицина. Были открыты бактерии и антисептики, и ученые обнаружили, что питьевая вода может быть зараженной холерой и другими болезнями, если источники находятся вблизи от сливных ям. До изобретения хлороформа в 1847 году хирургические операции проводились без наркоза, а в 1860 году, под влиянием г-жи Флоренс Найтингейл, были заложены основы современного ухода за больными.
Английское общество все еще разделялось на классы. Высший класс был не только богатым, но также пользовался привилегиями, которых лишались все остальные. Однако средний класс тоже набирал силу, поскольку у людей появлялось все больше возможностей для приобретения собственности. Но в то же время все еще было много бедняков с присущими этому классу безграмотностью, болезнями и нищетой. Те, кто оказывался в крайней нужде, могли найти себе приют в работном доме, однако условия в этих заведениях были такими плохими, что их обитатели всеми силами стремились найти какую-нибудь работу и таким образом избежать столь ужасных условий жизни. По улицам бродили толпы бездомных детей и детская преступность была для них единственным способом выживания. Эти обстоятельства следует иметь в виду, читая о том, как Сперджен создавал приюты для престарелых и сирот, а также обеспечивал бесплатное образование для детей и юношей из бедноты.
Государственной религией в Англии была Англиканская церковь. Она поддерживалась государством и пользовалась привилегиями, которых были лишены все, кто не принадлежал к этой церкви. Такие протестантские церкви, как методисты, конгрегационалисты, баптисты и пресвитериане особенно бурно процвели столетием раньше, во времена духовного пробуждения под предводительством Уайтфильда и братьев Уэсли, однако во времена Сперджена они утратили свой былой пыл, и их церковная жизнь носила довольно формальный характер. Наиболее видными деятелями среди конгрегационалистов были Томас Бинни и Джозеф Паркер, среди баптистов — Джон Клиффорд и Александр Макларен. В 1830 году началось движение Плимутских братьев, а с 1870 года началась деятельность Армии спасения под руководством Вильяма Бута.
Одним из наиболее заметных явлений в религиозной жизни прошлого столетия было Оксфордское (Трактарианское) движение. Под руководством Джона Генри Ньюмена (впоследствии католического кардинала) многие люди покинули Англиканскую церковь и примкнули к католикам, и это движение оказывало заметное влияние на повседневную жизнь Англии.
В данной книге стоимость на дома и другие предметы указаны в английских деньгах того времени. Для того, чтобы перевести их стоимость на валюту других стран и времен, читатель может взять за основу среднюю зарплату рабочего. В те времена квалифицированный рабочий получал примерно 100 фунтов в год.
Сперджен был во многих отношениях типичным англичанином Викторианской эпохи. В окружающем его обществе было много хорошего, но также и много плохого. Он посвятил себя всепоглощающей цели – провозглашению Евангелия Иисуса Христа, преображающего жизнь. И он видел проявление силы этого Евангелия в жизни тысяч обращенных к Богу людей.

ГОДЫ ПОДГОТОВКИ (1834 — 1854)

Мальчик и его книги
Раннее развитие Чарльза обращало на себя всеобщее внимание. Он удивлял и седовласых диаконов и почтенных матрон, собиравшихся по воскресным вечерам в доме деда своими серьезными вопросами, которые предлагал для обсуждения, а также глубокомысленными высказываниями по этим вопросам. Именно в этот ранний период жизни столь ощутимо проявились такие его качества, как решительность характера и смелость высказываний, которые впоследствии сделали его известным человеком.
Роберт Шиндлер,
From the Usher’s desk to the Tabernacle Pulpit, 1892

"Я предпочитаю быть потомком тех, кто страдал за веру, чем чтобы в моих жилах текла кровь всех императоров мира". Сперджен, таким образом, подчеркивал, что хотя его родословная восходила к древнему скандинавскому роду, главной ценностью в ней он считал тот факт, что его предки принадлежали к протестантам семнадцатого века, которые убежали в Англию от католических гонений в Европе.
Один из его предков, Джоб Сперджен, претерпел финансовые лишения и личные преследования за благочестивую жизнь и за свои убеждения. Джоб вместе с тремя другими братьями по вере был посажен в тюрьму за посещение собраний нонконформистов — то есть тех, кто не соглашался с учением и церковной практикой англиканской церкви. Особенные страдания претерпели они в тюрьме зимой, которая выдалась на редкость холодной. В это время им приходилось спать на полу, застланном соломой. Джоб Сперджен был настолько слаб физически, что не мог даже прилечь и все время стоял на ногах.
Чарльз писал: "Я оглядываюсь назад через четыре поколения и вижу, как Бог благоволил услышать молитвы отца моего прадеда, который умолял Бога о том, чтобы его потомки жили для Него вплоть до последнего поколения. И Бог благоволил обратить к Себе сначала его детей, а затем и внуков, для того чтобы они любили Бога и боялись Его имени".
Таким образом, Сперджен вырос в атмосфере, где высоко ценилась верность своим принципам — любой ценой.
Он родился в июне 1834 года в городке Келведоне, что в графстве Эссекс. Однако когда ему было четырнадцать месяцев от роду, его взяли в дом к родителям отца, жившим в захолустной деревне Стамборн, где он провел последующие пять лет своей жизни. Когда он родился, матери Сперджена было всего лишь девятнадцать лет, а на следующий год они ожидали следующего ребенка и, наверное, поэтому переменили место жительства.
Его дед, Джеймс Сперджен, на то время уже двадцать пять лет служил пастором Стамборнской конгрегациональной (независимой) церкви. Он закончил Хокстонский колледж в Лондоне и обладал глубокими познаниями в Писаниях и в трудах пуритан. Его голос был сильным, но очень приятным и глубоко выразительным, а проповеди отличались искренностью и силой. Как в проповедях, так и в обычных разговорах в его речь часто вкрапливались нотки юмора. Его церковь была многолюдной, особенно учитывая тот факт, что это была деревенская церковь. Один из слушателей вспоминал: "Я мог парить на орлиных крыльях после такой духовной пищи!" Нет сомнения в том, что подобные же чувства испытывали и многие другие после его проповедей. Его любили не только собственные прихожане, но также и из местного англиканского прихода, и у него не было ни малейшего желания перейти на служение в более крупный приход.
Бабушка Сперджена, Сара, была достойной спутницей своему мужу. Их дом был счастливым и свободным от раздоров. К нам дошло единственное записанное свидетельство о ней, что "она была дорогим человеком с доброй и любящей душой".
Младшая дочь Джеймса и Сары, восемнадцатилетняя Анна, жила в это время у родителей. Ей нравилось, что маленький Чарльз находится в их доме, где он стал предметом ее особой любви и заботы. Она ухаживала за ним, когда он был малышом, помогала ему учиться ходить и говорить. Будучи еще совсем юной, она обладала жизнерадостным характером и занималась воспитанием племянника с большим удовольствием. В то же время она была ревностной христианкой и старалась содействовать духовному росту своего воспитанника собственным благочестием и примером в повседневной жизни.
Дом, в котором жил Сперджен, был домом церковного пастора, хотя первоначально строился как дворянский дом. Этому дому было уже около двух сотен лет, но все же стоял крепко, несмотря на наклонившиеся стены и перекосившиеся полы.
Входная дверь вела в широкую переднюю комнату, где одну из стен занимал камин и огромная картина с изображением Давида и Голиафа. Здесь же находился игрушечный конь-качалка — "единственный конь, — как говорил Чарльз, уже будучи взрослым, — на котором я не любил ездить". Витая лестница вела в спальни, расположенные на верхнем этаже. У мальчика была уютная комната, где стояла старинная кровать с ситцевым пологом. Лежа на ней, он мог слушать пение птиц, прилетавших на карниз за окном.
За домом находился хорошо ухоженный сад. В нем было много цветов и фруктов, а вокруг сада пролегала тенистая зеленая тропинка. Дедушка Чарльза часто приходил сюда, чтобы поразмышлять и приготовиться для служения в воскресный день. Позже Чарльз и сам очень полюбил сад и с удовольствием употреблял в своих проповедях иллюстрации из жизни растений.
Рядом с домом находилось здание церкви. Согласно пуританским традициям, внутри помещения не было никаких украшений, зато стояла высокая кафедра, похожая на ящик, над которой висел массивный резонатор. Он напоминал маленькому Чарльзу его игрушечного попрыгунчика, и, глядя на него во время собраний, Чарльз представлял себе, как резонатор отвязывается и падает дедушке прямо на голову.
В церковном здании была одна уникальная особенность — две большие наружные двери по обе стороны от кафедры. Если кто-то привозил на повозке больного человека, эти двери открывались и повозку (без лошадей) закатывали в зал, что давало инвалиду возможность с удобством слушать проповедь. В наши дни многие церкви практикуют богослужения для больных в автомобилях и в креслах на колесах, а здесь было сочетание того и другого, но только полтора столетия тому назад.
Маленький Чарльз имел прекрасную возможность проводить много времени со своим дедушкой. Джеймс Сперджен был прост в обращении, и, хотя ему было около шестидесяти, он был все еще молод душой. Может быть, именно по этой причине он был столь привязан к своему внуку, а может, он распознал в нем необыкновенные дарования и желал их развить. Даже когда к нему обращались прихожане за советом или с просьбами о молитве, он часто брал с собой мальчика, и когда собирались служители для обсуждения богословских вопросов, мальчик был с ним, внимательно слушая и стараясь понять, о чем они говорят. Знакомство Чарльза с богословскими вопросами началось, таким образом, очень рано.
Вся жизнь в доме, где рос Сперджен, вращалась вокруг Библии. Библию здесь не только читали, но и твердо верили в ее непогрешимость. Точно так же и молитвы возносились с полной уверенностью, что Бог слышит и отвечает на них в согласии со Своей верховной волей. В семье с радостью практиковались Библейские правила жизни, а нечестность и всякого рода зло были вообще неведомы. Их образ жизни был строгим, однако они любили юмор и веселье. В работе или в отдыхе, для всех домочадцев семьи Спердженов, старых и малых, было характерно правило: "Великое приобретение – быть благочестивым и довольным".
Чарльз начал читать книги еще будучи ребенком.
В одной из спален была дверь, ведущая в маленькую темную комнату — темную потому, что окна были заштукатурены, чтобы не платить печально известный "налог на окна". Зато в этой комнате находилась старая пуританская библиотека, и когда Чарльзу было не более трех лет, он начал выносить оттуда книги на свет и разглядывать иллюстрации. Еще не научившись как следует говорить, он мог часами сидеть, разглядывая книги с рисунками. Именно в те ранние дни детства он нашел иллюстрации на "Путешествие Пилигрима" Джона Буньяна. "Когда я впервые увидел гравюру с изображением христианина, несущего груз на своей спине, я почувствовал такое сильное желание помочь этому бедняге, что чуть ли не подпрыгнул от радости, когда увидел, как он, наконец, избавился от него". Тогда же он познакомился и с другими персонажами из "Пилигрима" — такими, как Сговорчивый, Верный и Краснобай, — и изучил главные особенности их характера.
Много читал он и "Книгу мучеников" Фокса. Он подолгу сидел, разглядывая рисунки, где было изображено сожжение протестантов во время правления кровожадной королевы Мэри, и претерпеваемые ими страдания оставили неизгладимый след в его душе.
Но Чарльз умел не только глядеть на картинки, — он очень рано научился читать. Тетя Анна учила его дома, кроме того, он ходил в школу для самых маленьких. В возрасте пяти или шести лет он уже читал Библию на семейных молитвенных собраниях. Один из очевидцев писал: "Уже в шестилетнем возрасте, когда другие дети всего лишь умели читать по слогам, он мог читать с правильной интонацией и ударениями, что было удивительно для такого возраста".
В ранние годы детства Чарльз узнал также и многое из окружающей жизни. Поэтому впоследствии он смог написать книгу с главным героем, которого он назвал "Иван Пахарь". Этот вымышленный герой рассказывает много историй, каждая из которых содержит определенное поучение. Прототипами "Ивана Пахаря" были его дед и некий фермер Уил Ричардсон, с которым он познакомился в годы проживания в Стамборне.
Будучи еще ребенком, Чарльз проявил твердость и смелость в отстаивании моральных принципов. Например, он однажды узнал, что его дедушка недоволен поведением одного из своих прихожан, участившим в таверну, и не побоялся пойти прямо в пивной зал, чтобы там встретиться с ним. Вот как Томас Роудз, — так звали этого человека, — описывает это событие.
Можно было бы еще понять, если бы за это дело взялся кто-нибудь постарше, вроде меня, но увидеть здесь такого ребенка!.. Короче говоря, он показал на меня пальцем, вот так, и сказал: "Что ты здесь, Илия? Ты сидишь тут среди нечестивцев, а ведь ты член церкви! Ты же ранишь сердце своего пастора. Мне стыдно за тебя! Я не стал бы ранить сердце моего пастора, я в этом уверен". Сказав это, он ушел…
Я знал, что все это совершенная правда и что я виновен, поэтому я со стыдом опустил голову, не притронулся к пиву, а затем выбежал в пустынное место, упал перед Господом и стал исповедовать свой грех и умолять о прощении.
Том Роудз покаялся искренне и больше никогда не возвращался к этому греху. Он стал ревностным помощником пастора в деле Господнем. Так в совсем еще детском возрасте Чарльз проявил понятие о праведности и решительную готовность противостать тому, что он считал неправедным, и это качество сопровождало его во всей последующей жизни.
После пятилетнего пребывания в Стамборне родители взяли Чарльза в свой дом. Годы детства, проведенные у бабушки с дедушкой, были очень приятными для него, и в течение последующих нескольких лет он проводил у них летнее время.
Родители Чарльза, Джон и Элиза Сперджен, к этому времени переехали в Колчестер, где Джон был служащим в фирме по продаже угля. Заодно он был пастором конгрегациональной церкви в деревне Толсбери, куда он каждое воскресенье добирался на конной повозке, так как церковь находилась в девяти милях от их дома. Работа и служение отнимали у него много времени и лишали возможности проводить время с женой и детьми, чего он так желал. Он был хорошим проповедником с необыкновенно сильным голосом, но все же уступал своему отцу в умении проповедовать.
Между тем в семье появились еще три ребенка: мальчик по имени Джеймс Арчер Сперджен (почти на три года моложе Чарльза) и за ним две сестренки, Элиза и Эмилия.
Чарльз немедленно стал среди них лидером. И не только потому, что был старшим по возрасту, но и в силу своих необыкновенных лидерских способностей. Например, однажды отец застал его за игрой в церковное собрание, на котором он руководил остальными детьми. Он стоял на кормушке и проповедовал, а остальные слушали его проповедь, усевшись перед ним на сене. В другой раз они с братом играли в кораблики на ручейке, и Чарльз назвал свой кораблик "Громовержцем", потому что, как он объяснил, ему хотелось, чтобы название корабля было смелым и победоносным.
В те времена еще не было бесплатного образования, и многие дети были неграмотными. Школы были частными, и родителям приходилось платить за обучение своих детей.
Джон Сперджен хотел дать своим сыновьям лучшее образование, какое мог позволить его достаток, и потому отдал Чарльза в школу сразу же по его прибытию в Колчестер. Это была маленькая школа, которой руководила г-жа Кук, и он проявил себя как отличный ученик. А спустя некоторое время стало очевидно, что учеба ему нравится еще больше, чем детские игры, так что его отец говорил о нем следующее:
Чарльз рос здоровым, крепким мальчиком, с правильным телосложением, мягким характером и был очень прилежным в учебе. Он все время читал книги, в то время как другие мальчики копошились в саду или занимались с голубями. У него все время были книги да книги. Если мать хотела взять его с собой на прогулку, то она могла быть уверенной, что найдет его сидящим за чтением книг. Да, он был умным, притом умным во всех изучаемых науках. К тому же он умел хорошо рисовать.
Безусловно, родители были заинтересованы в том, чтобы их дети преуспевали в учебе, но еще больше они были заинтересованы в их правильном духовном развитии.
Поскольку отец был очень занят работой и служением, обязанности по воспитанию детей в основном выпали на долю матери. Она была очень богобоязненной и добросердечной женщиной, и ее сын Джеймс говорил: "Всем, что по милости Божьей было у нас достойного и прекрасного, мы обязаны, прежде всего, ей". Чарльз вспоминал о ней с глубокой любовью и благодарностью. Он рассказывал о том, как она читала своим детям Писание и убеждала их позаботиться о своих душах. "Невозможно выразить словами, сколь многим я обязан своей хорошей матери, — писал он. — Я иногда вспоминаю, как она молила Бога, говоря: "И ныне, Господи, если мои дети будут продолжать грешить, то они погибнут не из-за неведения, и моя душа должна будет свидетельствовать против них в день суда, если они не уверуют во Христа". Мысль о том, что моя мать будет свидетельствовать против меня, пронзила мое сердце… Я никогда не забуду, как она, преклонив колени и обняв меня за шею, молилась: "О, Господи, дай же, чтобы мой сын жил для Тебя!"
Он вспоминает также случай, когда отец по дороге в церковь стал сокрушаться о том, что пренебрегает воспитанием своей семьи и тут же вернулся домой. Не увидев никого на нижнем этаже, он поднялся наверх и там услышал звуки молитвы. "Он узнал, — говорил Чарльз, — что это моя мать с горячим усердием молилась о спасении всех своих детей, и особенно за Чарльза, своего первого и своевольного сына. Отец понял, что он теперь может спокойно отправляться на служение Господу, потому что его жена лучшим образом печется о духовных потребностях сыновей и дочерей в семье".
Читательский кругозор Чарльза, основанный на чтении в доме дедушки таких авторов, как Фокс и Буньян, теперь значительно расширился благодаря чтению многих других книг в отцовском доме. Он прочел нескольких известных пуританских авторов и ознакомился с их богословскими убеждениями. Кроме того, у него была возможность присутствовать вместе с отцом на библейских беседах для проповедников в Колчестере. Позже он вспоминал: "Я могу засвидетельствовать, что дети могут понимать Писания, и я уверен в этом, потому что когда я был еще ребенком, то участвовал в обсуждении многих запутанных богословских вопросов, выслушивая аргументы обеих сторон, которые в непринужденной обстановке высказывали друзья моего отца".
Кроме множества богословских книг, которые Чарльз читал в родительском доме, он читал много книг и в дедушкином доме в Стамборне, куда наведывался летними месяцами. Эту библиотеку в комнате без окон он вспоминал такими словами: "Я познакомился в этой темной комнате со многими прекрасными старыми авторами… и я никогда не чувствовал себя таким счастливым, как при чтении их книг". Нет сомнения в том, что еще в девяти- или десятилетнем возрасте он читал и кое-что понимал из трудов таких великих людей, как Джон Оуэн, Ричард Сиббс, Джон Флейвл и Мэтью Генри. Он начинал постигать значение их богословских взглядов и взвешивал в своем уме возникающие "за" и "против".
Однажды летом, когда Чарльз был еще ребенком и находился у дедушки в Стамборне, в его адрес было высказано удивительное пророчество.
Дедушка Чарльза пригласил к себе в церковь одного бывшего миссионера по имени Ричард Нилл. Нилл провел много лет в Индии и в России, а теперь нес служение в Англии. Он очень заинтересовался маленьким Чарльзом и быстро распознал в нем необычные умственные способности и редкую ясность речи. Так, например, Чарльз каждый день читал из Библии во время семейной молитвы, о чем Нилл вспоминал так: "Мне приходилось слышать прекрасное чтение как старых, так и молодых проповедников, но я еще ни разу не слышал, чтобы маленький мальчик читал так правильно".
Каждый день миссионер разговаривал с Чарльзом о его душе и горячо молился вместе с ним. Он был убежден, что мальчик непременно станет проповедником, и перед тем, как покинуть дом, он посадил его к себе на колени и сказал следующее: "Этот ребенок когда-нибудь будет проповедовать Евангелие великому множеству людей, и я убежден, что он будет проповедовать в церкви Роланда Хила".
В те времена церковь Роланда Хила была одной из наибольших во всей Англии, и в последующие годы Чарльз действительно проповедовал в этой церкви. Эти вещие слова возымели свое действие на Чарльза, и он говорил: "Я с нетерпением ждал времени, когда буду проповедовать Слово Божье, но я совершенно ясно понимал, что необращенный человек не смеет начинать это служение. Это заставляло меня еще более целенаправленно искать спасения своей души".
В десятилетнем возрасте Чарльза перевели в другую школу в Колчестере, которая называлась Стокуэлл Хаус Скул. Академические стандарты здесь были намного выше, чем в большинстве других подобных школ. Один из одноклассников Сперджена так вспоминал об этой школе: "Господин Лидинг был нашим учителем по классическим предметам и по математике. Он преподавал очень основательно, и в лице Чарльза он нашел себе ученика с очень восприимчивым умом, особенно в изучении латыни и Евклида… По этим предметам он добился замечательных успехов".
Чарльз учился в этой школе четыре года. Это были годы серьезной умственной работы и успешного продвижения в познании наук. Он неизменно был лучшим учеником в своем классе, за исключением случая, когда однажды зимой он стал учиться хуже умышленно, потому что плохих учеников сажали ближе к печке. Учитель разгадал его хитрость и изменил порядок наказания: теперь ближе всех к печке усаживали того, кто учится лучше всех. Чарльз тут же исправился, стал учиться хорошо и снова занял свое любимое место у печки.
Когда Чарльзу исполнилось четырнадцать лет, родители определили его на учебу в сельскохозяйственный колледж имени Святого Августина, что в городке Мэйдстоне, несколькими милями на юго-восток от Лондона. Тоска по родному дому смягчалась тем, что он был не одиноким, так как его родной брат Джеймс поступил учиться в этот же колледж. Кроме того, дядя Чарльза был директором колледжа, и мальчики столовались в его доме.
За год учебы в колледже Чарльз дважды продемонстрировал свою природную смелость. Первый случай произошел при разговоре с англиканским священником, который преподавал основы религии. Этот священник навязал ему спор о крещении младенцев, и Чарльз возражал ему с твердым убеждением, утверждая прямо противоположное мнение. Второй случай произошел, когда он исправлял математическую ошибку, сделанную его дядей-директором. За это дядя выставил Чарльза за дверь (хорошо еще, что погода была теплой) и заставил его повнимательнее читать книги. Тем не менее, дядя все же вынужден был признать его математические способности и позволил ему написать формулы вычисления для одной из Лондонских страховых компаний. Впоследствии эта компания пользовалась его формулами в течение лет пятидесяти, если не больше.
Между тем Чарльзу уже исполнилось пятнадцать лет. Он имел очень чуткий характер, был открытым и смелым. Юноша был добрым, вел правильный и честный образ жизни, обладал живым воображением и феноменальной памятью. В своем возрасте он успел прочесть необычайно большое количество книг, причем наиболее сведущим был в своих любимых пуританских авторах.
Джеймс, младший брат Чарльза, знал о нем, может быть, лучше, чем кто-либо другой, и вот что он писал:
Чарльз не занимался ничем другим, кроме учебы. У меня были и кролики, и цыплята, и поросята, и лошади, а у него — одни только книги. Я увлекался всем тем, чем обычно увлекаются ребята, а он в это время просиживал за книгами, от которых его невозможно было оторвать.
И все же, несмотря на то, что он не увлекался ничем другим, он знал обо всем, потому что читал об этом в книгах и все складывал в свою память, которая была у него цепкой, как тиски, и вместительной, как амбар.

От мучительного сознания греховности к славному обращению
Духовные переживания, обильно смешанные с глубоким и горьким чувством греховности, очень ценны для тех, кто ими переполнен. Они весьма горьки для питья, зато безмерно благотворны для внутренностей и для всей последующей жизни.
Наверное, большая часть поверхностного благочестия, характерного для наших дней, происходит от той легкости, с которой люди получают душевный мир и радость, слушая современную проповедь Евангелия. Не хотелось бы осуждать современных новообращенных, но я, конечно же, предпочел бы такие духовные переживания, которые повели бы плачущую душу ко Кресту и заставили бы ее увидеть всю свою черноту, прежде чем заверить в полном очищении.
Слишком многие люди думают о грехе легкомысленно, и из-за этого они думают легкомысленно о своем Спасителе. Но тот, кто однажды стоял перед Богом, чувствуя себя виновным, приговоренным и как будто с петлей на шее, — тот человек будет плакать от радости, получив прощение, он будет ненавидеть то зло, которое ему было прощено и станет жить во славу своему Искупителю, Чьей кровью он очищен.
Сперджен, 1890. Автобиография.

Летом 1849 года Чарльз еще раз перешел учиться в другую школу, на этот раз в городе Ньюмаркете. Хотя ему было только пятнадцать лет, он был к этому времени не только студентом, но и младшим учителем в школе.
Вскоре ему предстояло пережить великое событие, преобразующее жизнь, то есть свое обращение. Об этом событии евангельские верующие хорошо осведомлены, о нем часто проповедуют в церкви и пишут в духовных книгах и журналах.
Но этому событию предшествовал длительный период горького сознания греховности и поисков спасения, о чем, как правило, никто не упоминает. Сам же Сперджен считал эти свои переживания столь важными, что он не только часто упоминал о них в проповедях, но даже посвятил их описанию целую главу в своей автобиографии.
И надо сказать, что он, будучи мастером слова, кажется, едва мог подобрать достаточно сильные выражения для описания переживаемой им внутренней борьбы. Он писал: "Я был бы рад лучше провести семь лет в мучительной болезни, чем еще раз пережить весь тот ужас зла и греха, которые я увидел в самом себе".
Эти горькие переживания начались у него в довольно раннем возрасте. Мы уже говорили, что еще в трехлетнем возрасте он с интересом разглядывал рисунки из "Путешествия Пилигрима", где Христианин был изображен с тяжелой ношей на спине, и вскоре он узнал значение этой ноши — это было бремя греха. А научившись читать, он большей частью читал Библию и труды пуританских классиков. Он с особым вниманием прислушивался к богословским беседам, и уже приблизительно в десятилетнем возрасте имел недюжинные познания в христианском вероучении. И хотя он рос честным и благонравным мальчиком, все же ему становилось все более понятным то, каким ужасным является грех в глазах Бога. Он понимал, что, подобно Пилигриму, он тоже несет на себе это ужасное бремя, и сам не сможет от него освободиться.
Однажды летом, во время пребывания в доме у дедушки, произошел такой случай. Они читали из Библии место, где говорилось о "бездне". Чарльз прервал чтение и спросил, где находится такое место, в котором "нет дна". Дедушка попытался что-то ответить, но это не удовлетворило мальчика, и с тех пор в его сердце засела мысль, что неспасенный человек может уходить все дальше и дальше от Бога и от всего праведного и доброго и, наконец, оказаться в вечности без Бога.
И хотя он знал не хуже других, что "Христос умер за грехи наши", он не знал, как применить эту истину к самому себе. Он пытался молиться, но, как он позже вспоминал, у него получалось только "Боже, будь милостив ко мне, грешнику!" "Ошеломляющее великолепие Его могущества, величие Его силы, строгость Его правосудия, непорочная святость Его характера — все это повергало мою душу во прах, и я падал ниц перед Богом в глубоком сокрушении духа".
Чувство греховности возрастало, несмотря на многие попытки избавиться от него. Сперджен рассказывает, как в течение нескольких лет своего детства он постепенно пришел к осознанию того, что требования Божьего Закона относятся ко всем без исключения. "Куда бы я ни пошел, — говорил он, — я чувствовал требования Закона и к моим мыслям, и к словам, и к тому, как я иду или отдыхаю". Пытаясь преодолеть это ужасное состояние, он пришел к пониманию еще одной истины, взаимосвязанной с Законом Божьим, — что Закон носит духовный характер. Хотя он ни разу не совершил грехов, оскверняющих тело, он чувствовал себя виновным в грехах духа и сокрушенно признавался: "Нет никакой надежды избавиться от этого Закона; он окутывает меня своим дыханьем так, что я никак не могу вырваться".
Часто случалось, что, просыпаясь после бессонной ночи, он брался за чтение таких книг, как "Увещание необращенному грешнику" Аллейна и "Призыв к необращенным" Бакстера, но эти труды, столь полезные для других, лишь бередили в нем наболевшее, напоминая, что он сам погибал и нуждался в спасении. Эти книги пробуждали в нем еще большую жажду узнать, как можно получить это великое спасение и оставляли его один на один со своими исканиями и страданиями души.
Во время всех этих переживаний его стали посещать всевозможные богохульные мысли, и это несмотря на то, что сам он редко слышал богохульство и вряд ли когда-либо произносил его своими устами. За этим последовало сильное искушение отрицать существование Бога вообще, а далее последовала попытка внушить себе, что он — вольнодумец и, в конечном счете, атеист. Он даже пробовал сомневаться в своем собственном существовании, но все эти попытки заканчивались провалом.
В конце концов, он сказал сам себе: "Я должен что-то почувствовать, и для этого надо предпринять какие-то действия". Он был готов подставить свою спину под бичевание или совершить паломничество, если бы можно было получить таким образом спасение души. Но впоследствии он признался, что "никак не мог понять простейшую истину, что надо всего лишь верить во Христа распятого, принять совершенное Им спасение и не делать ничего самому, но довериться тому, что сделал Он".
Эти мучительные поиски спасения продолжались также и в годы учебы в Колчестере и Мейдстоне, а когда он перешел учиться в Ньюмаркет, эти поиски стали еще более старательными. Как мы уже говорили раньше, он всегда добивался замечательных успехов в учебе, но в его душе все время царила острая тоска. Впоследствии он вспоминал, оглядываясь на это ужасное время: "Мне казалось, что лучше было бы быть какой-нибудь лягушкой или рептилией, чем человеком. Я полагал, что самое безобразное создание все же лучше, чем человек, потому что я согрешил против Всемогущего Бога".
После учебы в школе он стал посещать богослужения в разных церквях, надеясь услышать что-нибудь такое, что помогло бы ему сбросить с себя бремя. "Один проповедовал о Божьем всевластии, — вспоминал он, — но эта истина была слишком высокой для бедного грешника, желающего знать, как можно спастись. Другой уважаемый проповедник всегда говорил о Законе, но что пользы было распахивать почву, которую надо уже засевать? Еще один проповедник говорил о практической жизни христианина, но это очень сильно походило на офицера, пытающегося учить военным маневрам безногих солдат.… Все, что я желал знать, это то, как я могу получить прощение грехов, но ни один из них не сказал мне об этом".
В декабре 1849 года в школе Ньюмаркета случилась эпидемия гриппа. Школу временно закрыли, и Чарльз вернулся домой в Колчестер на Рождество.
Бог употребил эту перемену обстоятельств для того, чтобы привести юношу к спасению. История обращения Сперджена хорошо известна, но ее полезно повторить, и никто другой не сможет рассказать об этом так, как рассказывал он сам.
Мне иногда кажется, что я оставался бы во тьме отчаяния до сих пор, если бы однажды в воскресное утро, когда я шел в молитвенный дом, Господь, по Своей милости, не послал метель. Я свернул в переулок и набрел на маленькую методистскую церковь. В этой церкви находилось человек двенадцать или пятнадцать. Я слышал раньше о методистах, что они поют так громко, что режет в ушах, но теперь это не имело для меня никакого значения. Я желал знать, как можно получить спасение…
В то утро проповедник не пришел в церковь, я думаю, из-за того, что дорогу засыпало снегом. Наконец, какой-то тощий человек, похожий то ли на сапожника, то ли на портного, то ли на кого-то еще в этом роде, вышел за кафедру и начал проповедовать. Он не уходил слишком далеко от своего текста по той простой причине, что вряд ля мог что-либо добавить от себя. Текстом его проповеди были следующие слова: "Ко Мне обратитесь, и будете спасены, все концы земли, ибо Я Бог, и нет иного" (Ис.45:22).
Проповедник не мог даже произносить правильно слова, но для меня это не имело никакого значения. Мне показалось, что в этом тексте для меня засветился лучик надежды.
Он начал свою проповедь так: "Этот текст очень прост. Он говорит, "Взгляни[1]!" Для того чтобы взглянуть, не требуется много труда. Не надо поднимать ни ногу, ни даже палец, надо просто "взглянуть". К тому же, чтобы научиться глядеть, не надо ходить в колледж. Ты можешь быть последним глупцом, но все же — глядеть. И не надо быть каким-то особым человеком, чтобы взглянуть. Всякий может взглянуть, даже ребенок.
"Но дальше в тексте сказано: "Взгляните на Меня". Да, — продолжал проповедник, — многие глядят на себя, но от глядения на себя нет никакой пользы. Вы не найдете в самих себе никакого утешения. Некоторые говорят, что надо глядеть на Бога Отца. Но нет, взгляните на Него через Иисуса Христа. Это Сам Иисус Христос говорит: "Взгляните на Меня". Некоторые могут вам сказать: "Надо подождать, пока Дух Святой начнет Свою работу". Но в данный момент оставьте такие мысли. Наш текст говорит: "Взгляните на Меня".
Затем этот милый человек продолжил толкование своего текста следующим образом: "Взгляните на Меня, — это Я роняю крупные капли пота с кровью. Взгляните на Меня, — это Я повис на кресте. Взгляните на Меня, — это Я умер и был погребен. Взгляните на Меня, — это Я воскрес из мертвых. Взгляните на Меня, — это Я вознесся на небо. Взгляните на Меня, — это Я сижу по правую руку Отца. О, бедный грешник, взгляни на Меня! Взгляни на Меня!"
Проповедник продержался за кафедрой где-то минут десять и уже почти исчерпал свой запас. Потом он посмотрел на меня, сидящего под балконом, и я осмелюсь сказать, что ввиду малочисленного собрания он знал, что я здесь посторонний посетитель.
Посмотрев на меня пристальным взглядом и словно зная, что творится в моем сердце, он сказал: "Молодой человек, у тебя очень несчастный вид". Я и вправду был несчастным, но все же мне было как-то непривычно слышать в свой адрес замечание с кафедры о том, как я выгляжу. Тем не менее, я получил хороший удар, и он пришелся как раз к месту. Проповедник продолжал: "И ты будешь несчастным все время: несчастным в жизни и несчастным в смерти, — если не послушаешься того, что говорит мой текст, а если послушаешься прямо сейчас, в данный момент, то будешь спасен". Затем он поднял руки и закричал так громко, как это могут делать только методисты: "Молодой человек, взгляни на Христа! Взгляни! Взгляни! Взгляни! Не делай ничего другого, но только взгляни и живи!"
Я сразу же увидел дорогу к спасенью. Не помню, что там еще говорил проповедник, — эта единственная мысль овладела мною до такой степени, что я уже ничего не замечал… До сих пор я думал, что для спасения мне надо выполнить с полсотни разных правил, но когда услышал это слово "взгляни!", то каким же пленительным оно мне показалось! О, я стал глядеть и глядеть, так что, кажется, уже проглядел все свои глаза.
В одно мгновенье передо мной рассеялась туча, мрак убежал, и я увидел солнце. Моя душа мгновенно ожила и стала с ликованием воспевать драгоценную кровь Христа и ту простую веру, которая только и способна глядеть на Него. Ах, как жаль, что никто не сказал мне до сих пор эти простые слова: "Веруй во Христа, и будешь спасен"! Однако я не сомневаюсь, что все эти события произошли в моей жизни в мудрой последовательности, так что теперь я могу вполне законно сказать:

Я плакал в день, как увидал,
Как за вину мою
Христос в страданье умирал!
Теперь же я пою.
Я никогда не забуду тот счастливый день, когда я нашел Спасителя и научился льнуть к Его драгоценным ногам… Я слушал Слово Божие, и этот бесценный текст привел меня ко кресту Христа. Могу засвидетельствовать, что в тот день радость моя была неописуемой. Мне хотелось прыгать, мне хотелось плясать; это может показаться чем-то из ряда вон выходящим, но я не могу подобрать слова, чтобы описать радость, которая охватила меня в тот момент. С тех пор прошло много дней, и я много пережил, уже будучи христианином, но ничто не приносило мне такого радостного настроения и такого искрящегося восторга, какие я испытал в тот первый день.
Мне казалось, что я вот-вот выпрыгну из кресла, в котором сидел, и закричу вместе с самыми громкими братьями из методистов: "Я прощен! Я прощен! Еще один памятник благодати воздвигнут сегодня — еще один грешник, спасенный кровью Христа!"
Мой дух увидел собственные цепи, разбитые вдребезги. Я почувствовал, что теперь моя душа свободна, я — наследник неба, я прощен, Христос принял меня, извлек меня из страшного рва, из тинистого болота и поставил на камне ноги мои, и утвердил стопы мои…
Какая огромная перемена произошла во мне за то короткое время, когда я в половине одиннадцатого вошел в церковь и в половине первого вернулся домой! Простой взгляд на Иисуса избавил меня от отчаяния и привел мою душу в такой восторг, что по возвращении домой родные сказали мне: "С тобой произошло что-то удивительное!" — и я был рад рассказать им всем о том, что со мной произошло. Какая же радость была в нашем доме, когда все узнали, что их старший сын нашел Спасителя и познал прощение грехов!..
Обращение было для Сперджена великим поворотным пунктом всей его жизни. Теперь он стал поистине новым творением. Долгое и мучительное чувство собственной греховности ушло, и теперь перед ним простирались новые горизонты.
Однако пережитые за этот период внутренние страдания оказали глубокое влияние на всю его последующую жизнь. Осознание ужасной порочности греха глубоко проникло в его душу, заставляя ненавидеть беззаконие и любить все то, что свято. Неспособность слышанных им проповедников донести слушателям Евангелие просто и прямо, побуждала его впоследствии обращаться к грешникам в каждой проповеди и как можно более ясно и понятно объяснять путь спасения.
Но пережитые им тогда уроки были полезны не только для будущего служения. Он так сильно полюбил Христа, что, несмотря на пятнадцатилетний возраст, ему не терпелось сделать что-нибудь для Него сразу же. Поэтому он искал любую возможность служить Ему, притом служить наилучшим образом.

Первые радостные попытки служения Господу
С тех пор, как тяжкое бремя свалилось с моих плеч, я получил настоящее прощение грехов… В тот же день я сказал: "Иисус, Ты — мой", и это было чувство истинного обладания Христом. И всякий раз, когда я приходил в дом Божий в те дни моего благочестивого юношеского рвения, каждый гимн был для меня настоящим псалмопением, а когда я слышал звуки молитвы — о, как я прислушивался к каждому ее слову!
То же самое можно сказать и о времени, когда я приближался к Богу в тихом уединении: для меня это занятие было не бесплодным времяпровождением, не рутиной, не исполнением обязанностей, — это была настоящая живая беседа с моим Отцом, сущим на небесах.
О, как я любил моего Спасителя Христа в то время! Я готов был отдать для Него все, что я имел! Какое сильное желание спасать грешников было у меня в ту пору! Хотя я был еще совсем юным, мне хотелось проповедовать Евангелие и рассказать всем грешникам о дорогом Спасителе, Которого я нашел.
Сперджен. Автобиография.

Через несколько дней после своего обращения, Сперджен вернулся в Ньюмаркет и возобновил занятия в школе.
Но теперь все было другим. Его дух дышал радостью, страницы Библии пылали для него огнем откровения славы Божьей, молитва открывала для его ищущей души двери самого неба. Превыше всего он желал быть всецело преданным Богу, и поэтому он составил и подписал завет между самим собой и Господом, в котором торжественно провозглашалось следующее:

О Великий и непостижимый Боже, знающий мое сердце и испытывающий все мои пути! Смиренно полагаясь на помощь Твоего Святого Духа, я отдаю себя Тебе в жертву живую, возвращаю Тебе Твое. Я решаюсь навсегда, безоговорочно, вечно быть Твоим; пока я жив на этой земле, я буду служить Тебе; да радуется моя душа о Тебе и да славит Тебя вовеки! Аминь.

1 февраля 1850 г. Чарльз Гаддон Сперджен.

Выразив таким образом свое решение, он тут же начал его выполнять. Одна женщина, каждую неделю разносившая трактаты в тридцать два дома, не могла в дальнейшем выполнять эту обязанность, и Чарльз с радостью принял ее на себя. Вдобавок он писал тексты из Евангелия на кусочках бумаги и либо раздавал их встречным, либо оставлял в тех местах, где кто-нибудь, как он рассчитывал, найдет их и прочтет. "Я не могу быть счастлив, — говорил он, — если не делаю что-либо для Бога".
Но ему предстояло усвоить некоторые важные жизненные уроки, и один из них не заставил себя долго ждать.
В первые дни после своего обращения он думал, что дьявол больше никогда не будет его беспокоить.
Но сатана предпринял яростную атаку. В его памяти с новой силой стали всплывать те сомнения, которые были еще до обращения, а заодно и многие прежние злые мысли и богохульства. Он очень встревожился и удивился этому явлению.
Однако на этот раз борьба была уже с другой расстановкой сил. Теперь он ощущал укрепляющую его силу. Через короткое время сомнения и злые мысли были побеждены, и Христос снова полновластно воцарился в его жизни. Это был горький, но весьма полезный опыт, поскольку он научил Чарльза уже в начале его пути, что христианская жизнь отнюдь не является ложем для отдыха, покрытым цветами, но часто представляет собой поле битвы. Размышляя над пережитым искушением, в котором он устоял, он говорил: "Это один из способов, которым сатана мучит тех, кого Бог избавил из его рук".
В последующих главах мы увидим, как Сперджен отверг богословскую концепцию "победоносной жизни", ставшую популярной в те дни. Хотя он постоянно испытывал в определенном отношении духовную победу, о которой знает большинство верующих, все же он ясно осознавал и реальность ежедневной борьбы в жизни христианина. Часто вместе с Павлом он взывал: "Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?" Зато он мог с тем же апостолом утверждать и последующие слова: "Благодарю Бога моего за ежедневное избавление Иисусом Христом, Господом нашим".
Стремясь служить Господу, Сперджен желал публично присоединиться к народу Божьему, поэтому он присоединился к конгрегациональной церкви в Ньюмаркете.
Большинство служителей, конечно же, сочли бы за счастье иметь в своей церкви такого молодого брата, но пастор этой церкви был ему не рад. Сперджен пришел к нему домой, но пастор не захотел с ним разговаривать. Он пришел во второй раз, но с тем же результатом. Сперджен приходил еще дважды, но каждый раз находилась какая-то причина, чтобы беседа не состоялась. Но Сперджен не мог позволить, чтобы его таким образом оттолкнули, и написал пастору записку о том, что на следующей неделе он придет на собрание, станет у его ног и попросит о членстве в церкви. На этот раз служитель сдался, и Чарльз был принят в члены церкви.
Для такой сдержанности со стороны пастора была веская причина: Чарльз по своим убеждениям не был конгрегационалистом.
Правда, он и вырос в этой деноминации, и, как мы уже говорили, его дед и отец были служителями конгрегациональных церквей. Но, хотя Чарльз был рад тому, что у них проповедовалось Евангелие, он был не согласен в вопросе крещения, потому что они крестили младенцев. Правда, и самого Сперджена дедушка окрестил в младенчестве. Но теперь он пришел к убеждению, что библейское крещение было каким-то совершенно другим, что оно значило "погребение со Христом" и должно совершаться через погружение в воду того, кто уверовал во Христа для получения спасения.
Желание разобраться в этом вопросе возникало у Чарльза еще в детстве, но более ясное понимание пришло к нему только в четырнадцатилетнем возрасте, когда дискуссию на эту тему ему навязал англиканский священник, посетивший школу в Мейдстоне. Священник утверждал, что "вера и покаяние" необходимы для крещения, но, поскольку младенцы их не имеют, отсутствующие качества должны обеспечивать крестные, пока ребенок не вырастет. Далее священник сказал, что, поскольку дедушка Чарльза не приглашал крестных, его крещение не было истинным и что Библия говорит обо всех крещенных как о верующих. Священник дал Чарльзу неделю на размышление и исследование Писания, чтобы он сам мог разобраться в этой истине.
К концу недели Чарльз был абсолютно убежден в том, что "вера и покаяние" действительно необходимы для крещения, но он также пришел к выводу, что эти качества должны быть в сердце самого крещаемого, а не у крестных. Применяя эту истину к самому себе, он сказал: "С этого момента я решил, что если Божья благодать когда-нибудь сделает меня другим человеком, я обязательно крещусь".
И вот, теперь, когда эта перемена в нем действительно произошла, он приступил к выполнению своего решения.
Он узнал, что ближайший к нему баптистский служитель пастор В.В. Кантлоу жил в деревне Айлхем, что в восьми милях от Ньюмаркета. Он написал пастору Кантлоу письмо с просьбой о крещении, и мы можем хорошо представить себе тот пыл, с которым Чарльз рассказывал о своем обращении и о желании креститься. Пастор Кантлоу был очень рад слышать свидетельство от столь пылкого молодого человека и с радостью согласился крестить его.
Чарльз написал о своих убеждениях и о своем желании также и родителям с просьбой разрешить ему креститься. Отец не спешил с ответом, но, в конце концов, хотя и с нежеланием, дал свое согласие. В своем ответе отец написал такие слова, которые могли огорчить сына, — он предупреждал его удостовериться, что принимает крещение не для получения спасения, а как знак полной веры во Христа.
Мать Сперджена тоже дала свое согласие, но не от всего сердца. Она писала: "Ах, Чарльз, я часто молила Господа, чтобы Он сделал тебя христианином, но я не просила Его о том, чтобы ты стал баптистом!" Сын не без нотки удовольствия ответил: "Ах, мама, Господь, как всегда, ответил на твою молитву со свойственной Ему щедростью и дал тебе несравненно больше того, о чем ты просила и помышляла!"
Наступил назначенный пастором Кантлоу день крещения. Вот как сам Сперджен описывает это радостное и торжественное событие.
Я никогда не забуду 3-е мая 1850 года. Это был день рождения моей матери, а мне самому скоро должно было исполниться шестнадцать.
Я поднялся рано, чтобы пару часов побыть в тихой молитве и общении с Богом. Потом мне пришлось идти пешком примерно восемь миль к тому месту, где я должен быть погружен в воду… И какая это была дорога! Какие мысли и молитвы переполняли мою душу в то утро, пока я шел! День был совсем не теплый. Но вид улыбающегося лица пастора Кантлоу вполне компенсировал все издержки моего долгого пути. Мы стояли вместе с этим добросердечным человеком у костра, где горел торф, и разговаривали о предстоящем торжественном событии.
Мы пошли на речку к переправе, поскольку верующие в Айлхеме пока что не опустились до того, чтобы употреблять баптистерии внутри помещения и крестили в проточной воде на речке. Место у переправы на речке Ларк было очень тихим и находилось в полумиле от деревни.
Мне показалось, что народу собралось довольно много, хотя был будний день (пятница). Я был одет, как мне помнится, в жакет с завернутым вниз воротником, какие обычно носили молодые люди. Перед крещением я был в церкви на богослужении, но оно совсем стерлось в моей памяти, поскольку мысли мои были привязаны к воде, перемешиваясь с радостью о Господе и с трепетным ожиданием предстоящего публичного исповедания моей веры.
Первыми крестились две женщины, и меня попросили помочь провести их в воде к служителю, но я совсем оробел и отказался. Для меня все происходящее было новым, и я боялся, чтобы не сделать какой-нибудь ошибки.
Когда настал мой черед войти в реку, подул пронизывающий ветер. Но когда я сделал несколько шагов, я заметил людей на пароме, в лодках и на другом берегу, и мне показалось, что в этот момент небо, земля и ад глядели на меня, потому что я не постыдился объявить себя последователем Агнца. Моя робость ушла. Я никогда не переживал с той поры ничего подобного. Крещение развязало мой язык… В этой речке Ларк я избавился от тысячи страхов и узнал, что "в соблюдении заповедей Его — великая награда".
После крещения несколько человек вместе с пастором Кантлоу собрались в молитвенном доме. Сперджену еще до этого поручали вести публичную молитву, и на вечернем собрании за день до крещения "он был вдохновлен, — как сам вспоминал позже, — больше, чем обычно, излить в молитве свое сердце". И теперь, на молитвенном собрании после крещения, испытывая еще большее святое вдохновение, он руководил молитвенным служением. "Люди, — как позже вспоминали об этом, — удивлялись и плакали от радости, слушая этого юношу".
После возвращения в Ньюмаркет он принял участие в Вечере Господней. До этого он не участвовал в ней, чувствуя, что по Писанию не имел на это права до тех пор, пока не крестится.
С момента обращения прошло почти четыре месяца, и за это время он расширил свой труд для Господа. "Каждое воскресенье я регулярно посещаю 70 человек,— писал он. — Я не просто раздаю трактаты и ухожу прочь, но останавливаюсь и стараюсь привлечь внимание людей к духовным вещам. Мне так хотелось бы побудить таким образом прийти к Иисусу хотя бы одного грешника".
После крещения Чарльзу предложили стать учителем воскресной школы. Он проявил такое уменье, что вскоре ему предложили выступить перед всей школой. И здесь успех был настолько очевиден, что он стал проповедовать в воскресной школе каждое воскресенье. Его ревность выражалась в следующих словах: "Я старался говорить так, как умирающий говорил бы умирающим". Не только дети, но и несколько взрослых стали приходить послушать его проповеди, что привело впоследствии к недовольству со стороны служителя.
В это время Чарльз начал вести дневник, в котором записывал свои духовные достижения и заветные желания. Он вел дневник на протяжении трех месяцев. Позже (после женитьбы) он передал этот дневник своей жене. Она хранила его, как сокровище, на протяжении всей их совместной жизни, а после смерти Сперджена опубликовала дневник в его Автобиографии. Вот что говорила она об этом дорогом для нее дневнике:
Как замечательно его смирение! А ведь он, должно быть, уже тогда чувствовал в себе порывы тех удивительных способностей, которые проявились впоследствии более полно. "Прости мне, Господи, — писал он в дневнике, — если я когда-нибудь высоко подумал о самом себе!.." Еще с тех пор Господь вложил в него драгоценные семена такой столь редкой добродетели, как скромность, которая украшала его всю последующую жизнь. После каждого своего публичного выступления в те молодые годы, была ли это молитва в церкви или проповедь в воскресной школе, он, казалось, был удивлен собственным успехом и озабочен тем, чтобы не возгордиться и не хвалить самого себя…
Будучи еще совсем юным во время ведения своего дневника, он был в то же время необыкновенно зрелым в благодати, и его духовный опыт был богаче и шире, чем большинство христиан достигают только в преклонном возрасте!
Самое, может быть, драгоценное сокровище, содержащееся в этой маленькой записной книжечке, — это личная пламенная любовь дорогого мне человека к Господу Иисусу. Он жил в Его объятиях… Эти прекрасные слова по отношению к Господу, записанные в дневнике (и которые он продолжал произносить постоянно), были не пустыми фразами. Они были переполнены любовью Божьей, излитой в его сердце Духом Святым.
Во время своего служения в воскресной школе Сперджен понял, что его жизнь предназначена для духовного труда. Среди его записей в дневнике можно найти такие знаменательные слова: "Сделай меня Твоим верным слугой, о мой Боже; я желаю чтить Тебя в дни моей жизни среди моих современников и быть навсегда посвященным для Твоего служения". Это желание было выражено также и в его письмах родителям, как, например: "Я жду, не дождусь того времени, когда, если Богу будет угодно, я стану, как и ты, мой отец, благословенным проповедником Евангелия". И еще: "Я надеюсь, что в один прекрасный день у тебя будет причина для радости, когда ты увидишь, как я, недостойный раб Божий, проповедую другим людям".
Его проповеди в воскресной школе раскрыли в нем замечательные ораторские способности. Из его высказываний по поводу проповеднического служения можно было сделать безошибочный вывод о том, что он чувствовал призвание к этому служению. Человек с такими великими дарованиями, с сердцем, движимым любовью к людям, неизбежно должен был стать проповедником.

Юный проповедник в Уотербич
Если человек действительно чувствует в себе вдохновение Святого Духа, призывающего к проповеди, то он должен проповедовать во что бы то ни стало. Это внутреннее побуждение, как огонь в костях, все равно когда-нибудь вырвется наружу. Такому человеку могут препятствовать собственные друзья, его могут критиковать враги, над ним могут глумиться насмешники, но если у него есть небесное призвание, он все равно будет проповедовать.
По-моему, попытка остановить такого человека похожа на попытку остановить могущественный водопад с помощью детской чашечки для питья. Кто может воспрепятствовать человеку, если им движет само небо? Кто может помешать ему, если к его сердцу прикоснулся Бог?
И еще скажу, что если человек говорит так, как Дух Святой дает ему говорить, он испытывает священную радость, близкую к радости небесной; когда же проповедь закончена, он желает снова делать этот же труд, ему страстно хочется проповедовать снова.
Сперджен. Автобиография.

Летом 1850 года Сперджен переехал в Кембридж. В это время его бывший учитель г-н Лидинг, помогавший ему добиться замечательных успехов в Колчестере, работал учителем в Кембридже, и отец Сперджена, желая обеспечить сыну наилучшее образование, устроил его к г-ну Лидингу в качестве студента-преподавателя. "Я с удовольствием постараюсь, — писал Лидинг отцу Сперджена, — всеми силами помочь ему в учебе и бытовых нуждах, чтобы он мог больше помогать мне в преподавании".
Желая иметь общение с народом Божьим в Кембридже, Сперджен присоединился к баптистской церкви на улице Св.Андрея.
После первого посещения собрания никто не заговорил с ним. Поэтому после богослужения, когда люди выходили из церкви, он решил заговорить с сидящим рядом с ним человеком: "Надеюсь, у вас все в порядке, сэр?" Далее последовал такой разговор:
— Ты имеешь преимущество в сравнении со мной, — сказал человек.
— Я не считаю, что у меня есть преимущество, ведь мы оба — братья.
— Я не вполне понимаю, о чем ты говоришь!
— Ну, вот, когда я только что вкушал хлеб и вино, это как раз и был знак того, что мы одно во Христе. Именно это я имел в виду. А разве вы думаете иначе?
Между тем, они вышли на улицу и собеседник, положив обе руки на плечи молодого человека, сказал: "О, блаженная простота! Ты совершенно прав, мой дорогой брат, совершенно прав. Заходи ко мне в гости на чай!" Собеседник Сперджена вскоре убедился, что пригласил к себе весьма необычного человека и предложил ему прийти на чай также и в следующее воскресенье. Впоследствии он приглашал его каждое воскресенье, и между ними завязалась долгая дружба.
Прошло несколько недель, и Сперджен быстро возрастал в духовной жизни. Он обогатился познаниями и проявил духовную зрелость, намного превосходившую его физический возраст. В своих словах и делах он был похож больше на зрелого мужа, чем на юношу, каким он был по своим годам. Так, в письме матери, которая на тот момент находилась в депрессии, он написал следующие слова:
Минуты восторженной радости, священные часы духовного общения, благословенные дни сияния от Его присутствия являются верным и твердым залогом неувядающей славы. Обрати внимание на то, как Божье Провидение направляло нашу жизнь в этом году, — и ты ясно увидишь Его руку во всем том, что другие люди называют простой случайностью. Бог, дающий движение всему миру, в Своем широком сердце и разуме находит место также и для тебя… Тот, Кто знает число волос на нашей голове и хранит нас, как зеницу ока Своего, не позабыл тебя, Он продолжает любить тебя вечной любовью. Пока не сдвинулись горы и не поколебались холмы, мы, Его народ, можем быть уверены в своей безопасности.
Мы не знаем, какие чувства были на сердце у матери Сперджена, но она, конечно же, была рада получить от сына такое письмо и, наверное, радовалась о его духовной зрелости в столь раннем возрасте.
Среди разнообразных служений при церкви Св.Андрея была и Ассоциация нерукоположенных проповедников. Эта Ассоциация посылала братьев с проповедью Слова Божьего в окружающие деревни. Руководителем ее был Джеймс Винтер, которого называли "епископом" за его мудрый подход к делу.
После того, как Сперджен примкнул к церкви в Кембридже, ему предложили проповедовать в воскресной школе. Винтер тут же распознал в нем необыкновенные ораторские данные и решил послать его на проповедь. Понимая, что прямое предложение может быть отвергнуто, он пошел на хитрую уловку. Он предложил Сперджену пойти на следующее воскресенье вечером в деревню Теверсхем под предлогом, что там должен проповедовать некий малоопытный молодой человек, который будет очень рад, если Сперджен составит ему компанию.
Сперджен согласился, и на следующее воскресенье отправился вместе с тем самым молодым человеком в деревню Теверсхем. По дороге он сказал своему компаньону, что он надеется, что его проповедь будет благословенна Богом. Компаньон очень удивился и вскричал: "Я никогда в жизни не проповедовал! Это ты будешь проповедовать, а я просто составляю тебе компанию!" Сперджен не меньше его удивился и сказал, что он не имеет опыта и не готов на такое дело. Но напарник возразил, что Сперджен уже проповедовал в воскресной школе, и легко может вспомнить одну из тех проповедей.
Сперджен был удивлен случившимся, но в то же время его привлекала новая возможность проповедовать. Позже он вспоминал: "Я шел молча, возносясь душой к Богу, и мне показалось, что я действительно смогу рассказать нескольким бедным крестьянам о красоте и любви Иисуса, наполнявшими мою собственную душу".
Собрание проходило в избе с соломенной крышей, а слушателями были, по словам Сперджена, "несколько простодушных деревенских тружеников и их жены". Сперджен взял за основу текст "Итак Он для вас, верующих, драгоценность", и стал проповедовать о славе и благодати Христа, которые он принял сам и которые Христос предлагает всем, приходящим к Нему.
Когда он закончил проповедь, одна пожилая женщина громко спросила: "Господь с тобою, — да сколько же тебе лет?" Сперджен ответил, что нельзя перебивать богослужение. Но как только пропели последний гимн, у нее снова вырвался тот же вопрос, и на этот раз Сперджен ответил: "Мне еще нет шестидесяти".
"Да тебе нет и шестнадцати!" — воскликнула женщина. Ее воодушевление было подхвачено всеми собравшимися, которые просили, чтобы он снова пришел проповедовать к ним как можно скорее.
Такова была первая проповедь Сперджена в церкви. Для него это был очень радостный момент, но в то же время наводивший на мысль, что он начал такую деятельность, которая, с Божьей помощью, станет великим делом всей его жизни.
Несколько недель после этого Сперджен был занят своей работой в школе. Он учил нескольких мальчиков и заодно продолжал свои собственные занятия под руководством г-на Лидинга. Его брат Джеймс писал: "Он так преуспевал в учебе, что, по моему твердому убеждению, равных ему было мало".
Вскоре Чарльз снова проповедовал. Ассоциация нерукоположенных проповедников регулярно обслуживала тринадцать деревень, и он вместе с другими братьями участвовал в этом служении. Но выходило так, что где бы он ни появлялся в первый раз, люди неизменно просили его как можно скорее прийти к ним снова. Винтер был этому рад, другие братья — тоже. В результате Сперджену приходилось проповедовать Слово Божье каждый воскресный вечер.
Его радость была глубокой и неизменной. У него была привычка петь по дороге на эти вечерние собрания. Особенно часто он пел в такие моменты известный гимн "Возлюблен вечной любовью".
Наверное, я выглядел странно в эти дождливые вечера, вышагивая три, пять, а то и восемь миль туда и обратно от места, где проповедовал. Когда шел дождь, я надевал непромокаемые гамаши, плащ и шляпу с водостойким верхом, а также брал с собой фонарь, чтобы освещать дорогу среди полей.
Как часто я радовался, проповедуя Евангелие на крестьянской кухне, в избе или в сарае! Может быть, многие приходили слушать меня только потому, что по годам я был еще мальчишкой. Я понимаю, что в те молодые годы говорил много нелепостей и допустил много грубых ошибок, но мои слушатели не слишком придирались ко мне, и за мной еще не гонялись по пятам газетные репортеры. Зато я прошел прекрасную подготовительную школу, в которой, благодаря непрерывной практике, научился той свободе речи, которой обладаю и по сей день.
Кто-нибудь может удивиться, каким образом ему удавалось, при всей занятости в школе, еще и готовиться к вечерней проповеди. Но в его повседневные занятия входило тщательное изучение богословских трудов. "Тихие размышления во время пешей ходьбы помогали мне пережевывать то, что я читал днем… Я обдумывал прочитанное на ходу, и таким образом, оно западало мне прямо в душу. Могу засвидетельствовать, что я никогда не изучал так много и основательно, чем тогда, когда просто и искренне передавал другим то, что перед этим запало в мою собственную душу".
В одно из воскресений в октябре 1851 года Сперджен проповедовал в баптистской церкви, что в деревне Уотербич.
Здесь его не просто попросили прийти к ним еще раз, но в следующее же воскресенье предложили стать пастором их церкви. Будучи уверен в Божьем призвании к служению, а также зная великую нужду деревни в проповеди Евангелия, он принял это служение, хотя ему было всего семнадцать лет.
Спустя несколько недель он оставил работу школьного учителя. Все еще продолжая жить в Кембридже и посещая воскресными вечерами деревни, он посвятил себя пасторскому служению в Уотербич. Из-за своей молодости он был известен, как "юный проповедник", но надо заметить, что он сам никогда не называл себя таким именем и не употреблял его в качестве приманки для собирания толпы.
И все же ему в скором времени пришлось проповедовать множеству людей, причем каждое воскресенье. Когда он начал служение в Уотербич, церковь насчитывала сорок человек, но затем она стала очень быстро умножаться. Люди стали приходить не только из самой деревни, но также и из окрестностей, так что на собрании присутствовало около четырехсот человек и более. Конечно же, все они не могли вместиться в маленьком помещении, но двери и окна были открыты и люди стояли снаружи, слушая проповедника, какого они еще никогда не слышали.
Во время служения в Уотербич Сперджен проявил дарование, которое было столь характерно для него в последующем служении, — это способность понимать людей и оказывать на них влияние. Он разговаривал с мужчинами и женщинами на улице, он посещал их дома, он знал по имени их самих, а также их детей и подростков. Он замечал проявления греха округ себя, он видел, какой образ жизни ведут люди, он молился за больных, утешал страждущих, сидел у постели умирающих.
Принародно и в личных беседах он неизменно провозглашал Евангелие, и какова же была его радость, когда он увидел своего первого новообращенного! Это была женщина, которая пришла к нему и рассказала, как во время его проповеди Дух Святой сильно обличал ее во грехе, но затем она приняла Спасителя и теперь радуется. За ней последовало много других, так что со временем эта деревня совершенно преобразилась.
Приходилось ли вам когда-нибудь проходить по деревне, где процветали пьянство и невежество? Приходилось ли вам видеть эти бедные, жалкие создания, которые были когда-то нормальными людьми, а теперь стоят, прислонившись к столбам вокруг пивнушки или бредут, шатаясь по улице? Приходилось ли вам когда-нибудь видеть нищету, упадок и убожество населения и вздыхать об этом? Может быть, вы скажете "Да".
Но выпадало ли вам счастье проходить по этой же деревне снова спустя годы, после того, как там было проповедано Евангелие? Мне выпало такое счастье. В свое время я был хорошо знаком с такой деревней, как описывал выше, — может быть, в некотором отношении это была худшая деревня во всей Англии, — где многие жители все еще употребляют пагубные спиртные напитки и из-за этого зла всевозможные беспорядки и беззаконие стали там обычным явлением.
И вот в такую деревню пришел юноша, не имевший особой образованности, но зато горячо желавший спасения человеческих душ. Он начал проповедовать, и Богу было угодно перевернуть там все вверх дном. За короткое время маленькая церковь под соломенной крышей была набита людьми, самые отъявленные деревенские негодяи рыдали, обливаясь слезами, и те, кто был проклятьем для всей округи, стали благословением. Во всех окрестностях совершенно прекратились грабежи и всякие злодейства, потому что те, кто все это делал, стали ходить в дом Божий и радовались, слушая проповедь о Христе распятом.
Я ничего не преувеличиваю и не говорю о том, чего не знаю, потому что это именно я имел удовольствие потрудиться для Господа в той деревне. Как приятно было ходить по этим местам после того, как пьянство здесь практически полностью прекратилось. Многие оставили распутство, люди выходили на работу с радостным сердцем, воспевая хвалу Вечноживущему Богу, а вечерами эти скромные деревенские труженики собирали своих детей, читали им из Книги Истины, и затем вместе склоняли колени в молитве перед Богом. С большой радостью и удовольствием я могу сказать, что в часы заката можно было слышать звуки песнопения от края до края деревни почти под каждой крышей.
Восхваляя Божью благодать, я могу засвидетельствовать, что Господу было благоугодно творить чудеса в нашей среде. Он показал силу имени Иисуса и сделал меня свидетелем того Евангелия, которое может спасать души, привлекать упрямые сердца и перестраивать жизнь и поведение людей.
Сперджен совершал пасторское служение в Уотербич, пока ему не исполнилось девятнадцать лет. За это время, несмотря на проявленную им редкую зрелость, ему пришлось многому поучиться, исполняя повседневные пасторские обязанности.
Так было, в частности, с подготовкой к проповеди. Он искал Божьего руководства в выборе места Писания, затем прилежно молился и тщательно изучал предмет своей проповеди. Он определял главные и второстепенные мысли в выбранном тексте Писания, затем делал конспект на двух или трех листах и брал его с собой на кафедру.
К нам дошло приблизительно две сотни конспектов его проповедей из Уотербич. Они раскрывают характер его ранних проповедей. В отличие от большинства других проповедников, он в первые годы служения не просто поверхностно затрагивал евангельские истины. Наоборот, та величественная система богословия, которую он впитал в себя еще с детства и затем продолжал интенсивно изучать, лежала в основе всего того, о чем он говорил, и придавала силу его служению.
Годы служения в Уотербич помогли Сперджену набраться опыта также и в обращении с людьми.
Однажды местная сплетница распустила на него своей язык, но он сделал вид, что то ли не расслышал, то ли неправильно понял ее слова. После двух или трех словесных атак она поспешила уйти со словами: "Этот человек глух, как пень!"
Один служитель пригласил его в свою церковь проповедовать, но когда увидел, что он выглядел несколько по-мальчишечьи, стал над ним подтрунивать. Сперджен в своей проповеди обличил служителя за неуважительное обращение местом из Притчей, и стал проповедовать с такой силой, что после служения тот похлопал Сперджена по плечу и сказал: "Такого озорного проповедника, как ты, еще не бывало за этой кафедрой!" Этот случай положил начало сердечной дружбе между ними.
Одна христианка все время жаловалась, что ей недостает уверенности в спасении, хотя она была настоящей верующей. Она сказала Сперджену, что чувствует себя большой лицемеркой, что ей не следует вообще ходить в церковь и что у нее нет никакой христианской надежды. Зная ее искренность и желая ей помочь, Сперджен предложил ей, чтобы она продала ему оставшуюся у нее надежду за пять фунтов. Она в сердцах воскликнула: "Да я не продам мою надежду на Христа и за тысячу миров!"
За годы служения в Уотербич в значительной мере раскрылся характер Сперджена, которым он так ярко отличался в дальнейшем. По общему признанию, он был смелым, отважным и, если обращать внимание только на эти качества, его можно было счесть даже дерзким. Однако он был в то же время очень непосредственным, без малейшей тени притворства, а самое главное — он относился ко всем с неизменной искренностью как принародно, так и в личных отношениях. Для всех были очевидны также и его необыкновенные ораторские способности: мощный голос в сочетании с самыми нежными, волнующими оттенками, которыми он превосходно владел.
Сперджен отличался также и строгой самодисциплиной. Он считал, что христианская жизнь должна быть абсолютно управляемой, и старался воплотить эту идею в повседневную практику. Он вставал рано и заполнял свой день трудом, учебой, посещениями, молитвами и проповедью. Он не увлекался спортом и не искал дружбы с женщинами, но все свое время и все свое сердце всецело посвятил Господу.
Несмотря не свою молодость, он во многих отношениях опережал других служителей, старше его по возрасту. Его брат Джеймс выразил это так: "Он был удивительным примером проповедника, сделавшего прыжок к зрелости и совершенству в своем мастерстве".
Однако необыкновенные успехи Чарльза в служении не радовали его отца.
Джон Сперджен, желая дать сыну лучшее образование, хотел устроить его в баптистский Степни колледж, где готовили проповедников. (В то время двери университетов были закрыты для тех, кто не принадлежал к Англиканской церкви). Чарльзу не очень-то нравилась затея отца, но все же он кое-как согласился с ней и даже был готов встретиться с директором колледжа доктором Джозефом Ангусом. Собеседование должно было состояться в Кембридже, в доме известного книгоиздателя Даниэля Макмиллана. Чарльз прибыл в назначенное время, и служанка провела его в прихожую, где он должен был ждать прихода доктора Ангуса. Прождав почти два часа, он позвал служанку и спросил, в чем дело, и тут оказалось, что она повела доктора в прихожую в другом конце дома. Он тоже сидел и ждал все это время, и только несколько мгновений назад был вынужден уйти, чтобы успеть на поезд.
Вечером того же дня Сперджен шел полем в деревню на служение. Пока он так размышлял о странном событии, приключившемся днем, им вдруг овладела одна отчетливая мысль, ему даже показалось, что он слышал, как чей-то голос произнес ее вслух: "А ты просишь себе великого? Не проси!" Он обрадовался этому неожиданному внутреннему совету и тут же решил, что не будет поступать в колледж. Он знал, что Бог уже поставил его на служение, и его желанием было продолжать тот образ жизни, который он вел вот уже два года. Это решение не оставляло места для мирских амбиций. Оно ознаменовало собой еще один шаг на пути умерщвления своего "я" и посвящения самого себя Богу.
В последующие годы Сперджен, вспоминая о несостоявшейся встрече с доктором Ангусом, говорил, что "за ошибкой служанки скрывалась Господня рука". Колледж действительно давал студентам хорошее знание Библии и основных богословских дисциплин. Там учили также готовить и произносить проповеди, а также тренировали молодых людей вести хорошо организованный и дисциплинированный образ жизни. Но все это вряд ли было необходимо для Сперджена.
В то время он и так опережал не только студентов колледжа, но, — вне всякого сомнения, — также и большинство из преподавательского состава, поскольку он имел лучшую богословскую подготовку и проповеднический талант, к тому же он уже имел и богатый пастырский опыт. Более того, будучи последователем самых строгих правил благочестия, он обладал в то же время определенной свободой духа. Он был свободен от боязни людей и не связывал себя человеческими условностями. Ему от природы была дана необыкновенная гениальность духа, которая только пострадала бы, если бы он попал туда, где его заставляли бы быть похожим на рядовых людей. Бог готовил его для того служения, которое предусмотрел Сам, и потому он не нуждался в обычной обработке с помощью рук человеческих.
После двух лет служения Сперджена в Уотербич произошло событие, благодаря которому Бог судил, чтобы это служение закончилось.
В ноябре 1853 года он проповедовал в Кембридже на собрании Союза воскресных школ. За ним проповедовали два других служителя, причем оба насмехались над его юностью. Один из них дошел даже до того, что заявил: "Очень жаль, что некоторые мальчишки не берут пример из Библии и не ожидают в Иерихоне, пока у них отрастут бороды, прежде чем поучать старших братьев!"
После того, как этот оратор закончил свою речь, Сперджен попросил у председательствующего разрешения дать ему ответ. "Хочу напомнить слушателям, — сказал он, — что те, кто был вынужден оставаться в Иерихоне, были не мальчишками, а взрослыми мужчинами, бороды же им сбрили враги, чтобы нанести как можно большее бесчестие, вот потому они и стыдились возвращаться домой, пока у них снова не отрастут бороды. Хочу добавить, что по-настоящему этот случай можно применить к тому служителю, который впал в явный грех и этим обесчестил свое служение и потому должен быть от него отстранен, пока в какой-то мере восстановится его репутация".
Сперджен ничего не знал о проповеднике, допустившем против него выпады, но получилось так, что он невольно описал его состояние. Несчастный проповедник действительно совершил грех, о котором все знали, поэтому нетрудно себе представить, каково было его смущение.
Это собрание, само по себе незначительное, сыграло в жизни Сперджена ключевую роль. Оно косвенным образом раскрыло перед ним "великую и широкую дверь" — он получил предложение быть пастором в лондонской баптистской церкви на Нью-Парк Стрит.

Дальше